Гражданская война в Испании (1936 - 1939 гг.), о которой мы знаем главным образом по советским художественным фильмам и исторической телехронике, стала как бы прологом к сражениям второй мировой войны, в ходе которой был разгромлен фашизм.
Какими же они были - борцы-антифашисты разных национальностей, представители довоенного молодого поколения? Чтобы узнать это, надо обратиться к архивам, а если повезет, найти тех, кто еще помнит, как перед войной в село Ахлебинино, расположенное на живописном берегу Оки, прибыли из Испании ее юные посланцы - дети республиканских солдат, сражавшихся против войск генерала Франко.
«Радостная, теплая встреча» - так называлась статья Сергея Сорокина в калужской газете «Коммуна» от 1 июня 1938 года. Ее эмоциональные строки переносят нас в то далекое время:
«На привокзальной площади собралось более 30 тыс. трудящихся, пионеров и школьников города. Большое оживление на перроне вокзала.
На повороте железнодорожного полотна показался московский поезд. Вот он с каждой секундой приближается к перрону. Наконец останавливается:
В Калугу приехало 129 испанских детей. Они будут отдыхать в детском доме № 3 (Ахлебинино), который уже полностью подготовлен к встрече желанных гостей.
Надо было видеть, с какими чувствами радости и горячей любви встретили испанских детей трудящиеся, пионеры и школьники Калуги при выходе с вокзала :Маленьких испанцев буквально забросали цветами, каждому хотелось быть ближе к ним, выразить свои чувства братской солидарности.
По окончании митинга испанские дети в легковых автомашинах, украшенных флажками, лентами, цветами и зеленью, направились через весь город в свой детский дом:»
Эту газетную информацию, которой уже 70 лет, подтверждает то, что недавно рассказал коренной житель Ахлебинина Сергей Пузанков (на верхнем снимке). Ему в год приезда испанских детей было 11 лет. Для сельских мальчишек и девчонок приезд такого количества детей из дружественной Испании стал знаковым событием в их судьбе, двухгодичное пребывание испанцев в старом русском селе под Калугой осталось навсегда в их памяти. Взаимоотношения между русскими детьми и испанскими сразу стали дружественными.
Сергею Никитовичу этот период его жизни хорошо запомнился еще и потому, что он, неожиданно для самого себя, стал особым любимцем испанских ребят. Вот его рассказ:
«Испанские дети приехали к нам в самом начале лета 1937 года. Было их много, более ста человек, разного возраста: от 6-7-летних мальчишек и девчонок до 15-16-летних парней и девушек. Немало было детей из одной семьи: брат с сестрой или брат с братом. Это был первый заезд, а второй произошел ровно через год, в 1938-м.
Испанских детей разместили в здании Калужского дома отдыха N 20. Место там было обустроенное, красивое: чистая территория, дорожки, скамеечки и беседки для отдыхающих, там же - открытый кинотеатр, где показывали по вечерам фильмы, на которые мы, местные ребята, частенько приходили.
С приездом испанцев жизнь в Ахлебинине повеселела. Они сразу сдружились с нами, мы спокойно могли приходить на их территорию, которая не была огороженной, и общаться с ними. Порядок у них соблюдался, как в наших пионерских лагерях. По сигналу трубы объявлялся подъем в 7 часов утра, потом - зарядка, завтрак, уборка территории, построение на линейке по отрядам. Завтрак, обед и ужин - тоже по расписанию. Испанцы в свободное время ходили по селу и окрестностям вольно, без воспитателей.
Со стороны советского правительства и местной власти испанским детям было предоставлено все необходимое, чтобы они успешно росли и получали знания. У них была добротная одежда, хорошее питание. С ахлебининскими ребятами они подружились быстро. По-русски они уже немного говорили. Рассказывали нам, что на родине, в Испании, где шла война, они были под бомбежками и артиллерийскими обстрелами и сильно голодали.
При хорошем питании на свежем воздухе, в доброжелательной атмосфере испанские дети быстро поправлялись. Любимой игрой испанцев был футбол. Играли они очень хорошо, к ним из соседних деревень на соревнование часто приходили местные команды.
Однажды я и мой друг Иван Гарулев пасли своих коров на берегу речки Ужерди, где находился глубокий омут, который местные жители называли Гарулев бучок. Вот на этом-то омуте в один из дней появились два испанских мальчика лет шести-семи. Они пришли, чтобы покататься на «лодке», которую сделали для рыбной ловли старшие испанские ребята. Лодка, конечно, у них получилась ненастоящая: из досок они сколотили что-то вроде продолговатого ящика, обили его жестью, и вышла такая неуклюжая «посудина».
Мы с Иваном пасем своих коров невдалеке, а сами наблюдаем за ребятами. Вот они сели в свою «лодку», оттолкнулись от берега и поплыли. Только плавали недолго: сквозь щели просочилась вода, и «лодка» стала тонуть. Тот, который был повыше ростом и пошустрее, выскочил из ящика и кое-как добрался до берега, а второй, поменьше, растерялся и, стоя в «лодке», стал звать на помощь. Мы с другом подбежали к омуту, испанский мальчик увидел нас и закричал: «Товарищ! Русский! Помоги! Спаси!»
Тогда я быстро снял с себя рубашку и стал заходить в воду. Зашел почти по самое горло, бросил ему один конец рубашки, чтобы подтянуть его с «лодкой» к берегу, а та черпнула бортом воды и пошла на дно. Тогда я бросился к мальчику, подхватил под руку, и мы с ним поплыли к берегу. Там плыть-то было метра два, но грести приходилось одной рукой. Кое-как, барахтаясь, мы с ним выбрались на берег. Посадил я этого мальчишку на берегу, а его стало тошнить: видимо, нахлебался воды. Потом испанские ребята пошли к себе в лагерь, а мы вернулись к своим коровам.
Этот эпизод видел с того берега речки один наш ахлебининский мужчина. Он пошел в испанский лагерь и сказал директору: «Что же вы без присмотра своих маленьких пацанов на речку отпускаете? Один из ваших чуть не утонул!» Да все там и рассказал, что видел. Директор, конечно, испугался. В те сталинские времена за гибель ребенка ему бы дали срок не менее 10 лет. Он построил весь лагерь на линейке и стал спрашивать, кто был на речке. Те два испанских мальчика, видимо, испугались, что им влетит за «самоволку», и не стали выходить из строя.
Тогда директор послал воспитателя к нам на луг, где мы пасли своих коров. Тот пришел, стал расспрашивать, а Иван сказал, что это я вытащил из воды испанца. Повели тогда меня в лагерь, на линейку. Стали водить вдоль построившихся ребят. Хоть и не сразу, но того мальчишку я узнал. Звали его Малинио. Стали они его расспрашивать по-испански, и тот признался: было такое дело, мол, виноват.
Тогда директор повел меня на трибуну. Один испанский воспитатель сказал на своем родном языке короткую речь, после нее испанские ребята стали кричать «ура», а меня подняли на руки и стали подбрасывать в воздух. Потом меня окружили, стали обнимать, и кто-то из испанских ребят тогда подарил мне перочинный ножик.
На следующий день по приказу директора лагеря мне вручили черную рубашку-косоворотку (в них ходили испанские ребята), морские брючки, которые застегивались по бокам, и отличные ботинки. Правда, с ботинками вышла незадача: один оказался 35-го размера, а другой - 36-го. Пришлось идти на склад и обменивать. Но все равно это были по тем временам очень богатые подарки. А ближе к зиме мне еще подарили лыжи.
После этого случая испанские ребята стали меня отличать, звали они меня Серхио - значит Сергей. Относились очень дружелюбно. И не только ко мне, но и ко всем ахлебининским ребятам.
Потом привезли еще одну группу испанцев, но там были ребята постарше, лет по 15 - 16. Они были такие подтянутые, смелые, спортивные. По-русски говорили отлично и мастерски играли в футбол. Местные команды из окрестных деревень они обыгрывали легко, поэтому к ним играть приезжали футбольные команды посерьезнее - из Калуги и даже из Тулы. Футбольное поле испанцев находилось недалеко от ахлебининской пилорамы, на нижней аллее, где сегодня построены дома. Там же, вокруг футбольного поля, были сделаны скамеечки для зрителей. Когда в Ахлебинино приезжали играть в футбол команды из Калуги или Тулы, мы, местные, болели за «своих», то есть за испанцев.
После того случая на Ужерди директор лагеря и испанские воспитатели сделали правильные выводы: младших ребят стали отпускать только со старшими. А чтобы не было беды на воде, было решено всех научить плавать. Помню, что старшие ребята хорошо плавали, спокойно переплывали Гарулевский омут. И младших своих они учили не бояться воды. Бывало, плывут на ту сторону Ужерди старшие, а вместе с ними - маленькие, держатся за старших, не боятся. Дружные они были.
Пробыли испанцы в Ахлебинине около двух лет. Помню, как в один из летних дней к лагерю подъехали бортовые машины, на одни стали грузить вещи, а на другие, где были скамейки, сели испанские ребята.
Я в это время был на своем старом месте - пас корову у речки недалеко от дороги. Вижу, едет бортовая машина с испанскими ребятами, везет их в Калугу. Они заметили меня, замахали руками и стали кричать: «Cерхио! Серхио!» Машина продолжала ехать, не останавливаясь. Тогда один из испанцев снял с себя пилотку-испанку и бросил на землю с машины, чтобы та остановилась. Шофер затормозил, я подбежал, поднял с земли эту красную пилоточку и протянул испанцам. Они, спрыгнув на землю, стали меня обнимать, целовать, что-то говорить по-испански, короче говоря, сердечно прощались. Наконец, они поехали дальше, на Никольскую переправу, а потом в Калугу. Больше я никогда и никого из них не видел. Куда их увезли из Ахлебинина, как сложилась судьба Малинио и других испанских ребят, тоже не знаю».
К апрелю 1939 года войска генерала Франко заняли все главные города Испании. Республиканские войска и бригады воинов-интернационалистов вынуждены были покинуть пределы страны. А через два с небольшим года началась война СССР с фашистской Германией, которая, как известно, активно поддерживала испанских националистов. В октябре 1941 года пятнадцатилетний Сережа Пузанков (Серхио) увидел немецкие танки и самих завоевателей в родном Ахлебинине. Он пережил со своими односельчанами холод и голод, несколько раз сам был на краю гибели. Встретил же победу далеко от родного села, на крупном оборонном заводе города Липецка, где работал токарем высокого разряда.